Сергей Зайцев - Мой алкоголизм [самоучитель отказа от алкоголя]

Серия «Зеркало» представлена тремя книгами: «Зеркало для курильщика», «Мой алкоголизм» и «Созависимость — умение любить».

Первая их них — «Зеркало для курильщика» — предназначена для желающих отказаться от курения и может использоваться в качестве основного метода лечения легких форм никотиновой зависимости или в составе комплексного лечения тяжелых (злокачественных) форм этой болезни. А также для профилактики табакокурения.

Брошюра «Мой алкоголизм» предназначена для использования в качестве основного метода лечения начальных форм хронического алкоголизма (синдрома алкогольной зависимости) или для использования в составе комплексного лечения запущенных форм болезни.

Последняя из этих книжек — «Созависимость — умение любить» — предназначена для коррекции созависимости у родителей наркомана или алкоголика. Учитывая то, что при лечении наркомании до 50 % успеха зависит от решения именно этой задачи, можно сделать вывод о том, как она необходима. Кроме того, это издание можно использовать для исключения семейного фактора в формировании болезни и профилактики наркомании или алкоголизма.

Эта книга написана для людей, у которых сложились проблемные отношения с алкоголем, для их взрослых детей, их родных и близких. Для тех, кто хотел бы помочь своим спивающимся детям, друзьям, родственникам. Для самых умных, самых здоровых, самых хитрых, самых сплоченных, самых недоверчивых, самых выносливых и т. д., в общем, для всех нас, выживших в России.

Библиопсихотерапия — лечение печатным словом — на сегодняшний день является самым дешевым методом лечения. Дешевле может быть только телевизионная психотерапия. В 1998 году в одной из нижегородских газет была опубликована статья — «Верните экран Кашпировскому», где я предлагал реабилитировать телевизионную психотерапию и организовать на областном Нижегородском телевидении программы по профилактике алкоголизма, курения и наркомании. Однако этот проект не нашел поддержки у некоторых руководителей телекомпаний. Мне ответили, что на такую передачу «нет социального заказа», что «тема не актуальная», что «про алкоголизм и наркоманию и так все знают». Наверное, я сам не смог им доказать, что санпросветработа и психотерапия, психопрофилактика — это совершенно разные вещи, что потребность в недорогом лечении и профилактике — огромна. Многие люди, нуждающиеся в помощи психотерапевта сегодня, не имеют возможности оплатить лечение у специалиста. В моей практике был только один случай, когда государственное учреждение — отдел по социальной защите населения Навашинского района Нижегородской области — оплатил мне, частнопрактикующему врачу, лечение супружеской пары, чтобы не лишать их родительских прав и чтобы дети в многодетной семье (6 детей) остались под присмотром родителей. Но это случай исключительный. У государства также нет денег.

Так родилась идея написать 3 книги: об алкоголизме, чтобы, прочитав ее, человек «бросил пить», о курении, чтобы забыть о сигаретах, и о созависимости, чтобы, прочитав ее, родители алкоголика, наркомана перестали плакать и начали действовать. Эти книги вышли в серии «Зеркало» под названием: «Мой алкоголизм», «Созависимость — умение любить» и «Зеркало для курильщика».

Если вы хотели бы отказаться от употребления спиртного на один год, то читать это пособие следует не как попало, а особым способом. А именно, после 3-х дней трезвости и на одном дыхании, от начала и до конца. Однако рекомендации последней 18-й главы («Алгоритм достижения трезвости») следует выполнять после двух недель воздержания от употребления спиртного.

Библиопсихотерапия в предлагаемом виде, конечно же, не является панацеей и может быть использована как основной метод только при начальных формах алкогольной болезни и на этапе перехода из привычки в болезнь. В прочих, осложненных и далеко зашедших случаях ее можно использовать как первый этап лечебного процесса, как первую ступеньку на пути к трезвости.

В газете «Комсомольская правда» от 11 октября 1994 года прочитал статью Н. Моржиной, которая не могла оставить меня равнодушным.

Приведу некоторые выдержки из этой статьи.

«— Помоги, — повторял Борис, и такая тоска, безнадега была в его голосе, что у меня сжало горло. Я молча кивнула.

Легко сказать — помоги… Пообещать нетрудно. А потом уехать, чтоб не возвращаться.

Борису и Татьяне ехать некуда. Приплыли. Дошли. До ручки.

…Радуга упала и разбилась.

Тут в изобилии водятся потрясающие радуги. И поверьте, такое есть: если сможешь пройти сквозь радугу там, где она сближается с землей, омыться радужным светом — станешь счастливым. Красиво и несбыточно. Радуга — она же всегда вдалеке, в вышине, в тайне, как ее руками ухватишь?

И вот однажды — упала, понимаешь, и разбилась… Он видел это собственными глазами. Разноцветные осколки медленно впитала земля и скрылась под толстыми лопухами.

А еще летающая тарелка в конце деревни прошлым августом стояла, факт. Аккурат между посадами. Деревенские рано ложатся, поэтому корабль, мерцавший в ночи бортовыми огнями, и силуэты троих пришельцев видели только супруги Борис и Татьяна. Оба одновременно. Поэтому и уверены, что это не глюки, а натуральная действительность. Но рассказывать никому не стали: засмеют, не поверят.

Им вообще не верят и денег в долг не дают. Потому что Борис и Татьяна — люди запойные.

У Бориса хорошие глаза, теплые. И лицо — открытое, приветливое. Даже когда пьян, не противным становится, как большинство мужиков, а только очень озабоченным. И печальным. Трудность жизни на лице проступает. А проспится — и опять улыбчив, опять готов помочь кому угодно в любой работе.

Деревенские ему грех прощают и жалеют: «Борька добрый».

А Татьяну — нет, не жалеют. Не прощают. Мол, что бы в жизни ни произошло, нельзя женщине распускаться, нет ее пьянству ни поблажки, ни оправдания.

Борису тридцать пять, Тане — двадцать шесть лет. Девчонка. Маленькая, худенькая, коротко стриженная. А на лице, еще не утратившем детскости черт, — уже след этой пагубы.

А с тех пор, как тарелку увидела, и вовсе «крыша поехала». Даже трезвая инопланетян встречает: «Вы не видите, а я вижу!» Боится их смертельно, до одури, до обморока. Они ей сообщили, что хотят ее с собой забрать. И укол в ногу сделали. Прячется, убегает, а от них не спрячешься: один, трехметровый, в окно заглянул, а потом стал маленьким-маленьким и пролез через телевизионный кабель прямо в горницу. Вот и Боря рядом сидит, а они, бесстыжие, прямо под одежду забираются…

От неотступного страха пьет еще больше. Бедная, бедная Танька…

Общих детей у них нет. У Тани сын от первого брака, шестилетний Максимка, живет с бабушкой где-то на Волге за Зубцовом. Соседки говорят: не может мать Татьяне ребенка доверить, пьющей-то! А Борис рассказал, что глаза у мальчика больные, Таня с ним в московской больнице лежала. Ему врачебный надзор нужен, а здесь, в деревне, никогда простого здравпункта не было. Да и в соседней тоже…

А что касается деревни, то здесь не только медицины, тут вообще ничего, кроме двадцати домов, нет. А когда-то около сотни изб в три посада стояло. Круглый год лишь три старушки тут живут, Борис с Татьяной, да еще одна пьющая пара (но те старше и, кажется, законченные алкоголики). Остальные — дачники-огородники.

Ближайший магазинчик — в соседней деревне Шоше в двух с половиной километрах. В благословенный «период застоя» сюда два-три раза в месяц приезжала шаховская автолавка с продуктами и промтоваром. Как грянула перестройка, о деревне забыли. Сюда даже почту не приносят, оставляют в шошинском магазине: вдруг из Стрелки кто заглянет, тогда и передаст. Пенсию, правда, раз в месяц бабкам приносят. А больше — никого и ничего.

Думаете, живут мои герои в очередном таежном тупике? Если бы! Им бы тогда вся страна привет передавала. Это заурядная, каких миллион, деревенька на границе Московской и Тверской областей. Шаг влево, шаг вправо — две социально-бытовые разницы. Московским что-то положено, а через двести метров тверским этого уже не дают.

Борис здесь родился. Родители тоже были местные, всю жизнь крестьянствовали. До четвертого класса учился в Шошинской школе, а потом ходили они с ребятами в школу за семь верст в Княжьи Горы. Некоторое время назад возили школьников от Шоши на совхозной машине, сейчас дети по старинке пешком ходят. Ни совхоза, ни машины. Сама Шошинская четырехлетка лет пять назад сгорела: стояла пустая, учителей не было.